Супостат гл. 3 (Семь дней до смерти)
1
Эта история случилась
В одном приволжском городке,
И как привыкли уж -
Везде
Природа радостью струилась,
Была красива на земле
В России,
Где это случилось.
А городок тот небольшой:
Пятиэтажные хрущёвки,
Чредясь с высотной новизной,
И одинокие постройки
Остались в центре,
У реки,
И на окраинах, в глуши.
Кто не хотел машин и шума,
Людей бегущих "кто-куда",
Там вдохновляла тишина,
И лес давал спокойно думать,
Стояла церква близ ручья
Свято источника Проскуна.
И люди шли и шли туда,
Молясь божественным иконам,
Горела яркая свеча -
Горела ярко для народу,
И поп в полголоса ворча,
Снимал все горести, заботы.
А церква старая была;
Да, с золотыми куполами,
Ворота кованы, с замками;
Стоянка рядышком была,
Где иномарочки стояли -
Две из которых у попа.
Не удивительно тут даже,
Что поп соблазну поддался,
И много кто сейчас расскажет
Историй всяких про себя,
Как часто людям это кажет -
Они поднимут вой, "растяжут".
Только история не в этом,
Как церквы проданы давно,
А в том,
Как стало вдруг темно;
Ну, а душа просила света,
И в одиночестве письмо:
Пустая книга - не задета.
Писатель жил недалеко,
Писал об ужасах планеты;
Писал он очень много слов
Маньякам всяким, концу света;
- Ведь это всё с других миров! -
Так, и прозвали "суесловь"
Зовут писателя Олег;
И жил, скажу я, очень скромно,
Тусклы его ночные окна,
А дому очень много лет,
И не было ему подобных.
Да, что ему на дом, на свет?
И так всё было в нём удобно.
А сад заросший во дворе:
Вьюнок затягивавший крышу,
Камнями тропы по земле
Вели в беседочку, под вишню,
И там он думал при луне
С листом бумаги при себе.
И был писатель одиноким,
И в одиночестве писал,
В ответ на мнения молчал -
Считали странным и убогим;
А тот в калитку... И писал,
Хоть и не нравился он многим.
Но иногда, когда рука
Его коснётся только ручки,
И та касается листа;
на небо набегают тучки,
была сильнейшая гроза...
А те, мол, дьявола слуга.
Олег считал себя пророком -
Посланник мира он сего,
Была одна мечта его;
Бессмертия увидеть око,
Чтобы внушало всем письмо
Надежд, доверия - и много.
Чтобы прислушались к нему,
И верно шли его тропою,
И популярность ко всему
Легла гранитною плитою,
Богатств немыслимых деньгу,
Да, воли волную дорогу.
А жил один не потому
То, что девчонок не любил;
Напротив, очень их ценил,
Но не хотел себе одну;
Бросая часто, уходил,
И вновь искал по городку.
Чтоб вдохновение приносила,
Он боль вселял красе в глаза,
И злая мысль потекла;
Ну, а у девушки слеза,
Страданья новые с утра;
И пить он начинал тогда.
Вот, и развязывал язык,
И всем рассказывал о том,
Как тесно вязаный со злом,
Каков его надежды блик,
О чём мечтает перед сном -
Души невыносимый крик.
И все, кому он говорил,
Считали чокнутым Олега;
Тот в одиночестве бродил,
Во тьме, просящего ответа.
Он мысли искренне строчил,
И снова, снова, снова пил,
От них признания просил.
2
А рядом с этим городком,
Недалеко, есть деревушка,
Жила там Наденька с отцом:
Добра, наивная девчушка.
Уже по своему взросла,
Самостоятельная стала;
Решив уехать от отца
В тот город, вещи собирала.
Работу ей тогда нашли,
Недавно, ставшие подружки;
На рынок Надю привели,
Чтоб продавала та игрушки.
Самостоятельнее стала,
Квартирку сняли на двоих;
Она работала, гуляла
В красивых парках городских.
Она знакомилась с парнями,
Смеялась, счастлива была,
Стеснялась с ними быть ночами -
То воспитание отца.
А отношений то серьёзных
Не знала Наденька тогда,
Теряв себя в объятьях взрослых,
Бежала прочь - глаза куда...
В квартирке вечером подружке
Слезами корчила себя,
А утром рынок и игрушки,
И деткам радости слова.
Красива Наденька-Надежда,
Юны зелёные глаза,
Ещё скромна её одежда -
Так, воспитание отца.
И то ли юные года?
Пройдёт лишь год, она сама...
Как только в парк она вошла,
Олег пред ней встал,
Как скала;
Писал на листике слова,
С угрюмым взглядом, с подо лба;
И вся стеснительность ушла,
Будто любовь тотчас пришла;
Сама к нему и подошла -
Вот, так заманчивость свела,
И Надя стала влюблена.
Всё как-то быстро завертелось
И закружилось второпях,
Она уже в него влюбилась,
И оставалася в гостях;
А утром в ласковых лучах
На рынок снова торопилась.
О, как та таяла в словах!
Читала книги,
Им гордилась,
И задаваяся в мыслях:
"Не уж то так - оно случилось?
Ну уж то будет так?" - дивилась;
Пророком был в её глазах.
Кумир в не сказочных мирах,
Чьё подражание на руках.
3
Олег, уже в саду гуляя,
После, как Надю проводил,
Сквозь ветви старые шагая,
С луной о чём-то говорил;
И в грудь руками свою бил;
Присел в беседке,
Замолчал,
Закапал дождик, заворчал -
Это прохладный ветер выл,
Он будто с ним заговорил.
Тот ничего не разобрал,
Сидел всё так же и молчал.
В его груди всё зажимало,
Тоска съедала изнутри;
Он крикнул: "Как же всё достало!
Когда смогу всё изменить?!
И свою славу буду пить,
Бессмертным в людях оставаться?!"
Ну, а гроза сильней ругаться;
И в миг успев проговорить,
На небе молния сверкнула,
В беседку старую "пульнула".
Горела крыша,
Пал Олег,
Стонал, валялся, бил руками,
Сквозь гром послышался ответ,
Что некто громкими словами,
И грубым голосом, басами
Сказал, мол,
Жди через семь дней;
Огонь потух, и страх сильней,
И дождь, и ветер, и ветвями
По крыше этой колотил;
Тот некто - так Олег решил;
Пошёл домой и свет включил,
А в темноте опять строчил.
4
Ах, вот и утро наступило,
Сияли радостью лучи,
Как только в окна наступило
К Олегу утро,
Он вскочил,
И бодрым голосом своим
Он всю округу разбудил;
Какой же он счастливый был,
Когда Надюшу пригласил;
А та согласна,
Ведь любила -
И переехала к нему;
Мол, вдохновение приносила
И мыслей новых череду;
Готов писать,
Тебя люблю.
Та по волнам его поплыла -
Вот, такова любви той сила.
Писал писатель злую книгу,
Писал и день,
Писал и ночь;
Надежда завтраки носила,
Носила ужины, а ночь
Одна тихонечко грустила,
Хотев любимому помочь.
Взяла отгулы на работе,
По дому делала дела,
И всё одна,
И вся в заботе;
Как все девчонки - под себя
Переставляла вещи в доме;
Ну, что не сделаешь, любя;
Да, только делала всё зря,
Олег не видел ночи, дня.
Сначала было незаметно;
Не обращала на него,
Когда уставившись, конкретно
Менялось "Легово" лицо,
Он её ответом: "Нет, и всё!"
Будто пропало то тепло,
То, что недавно залегло;
Она и так ему, и то...
Он: "Отойди же, не мешай!
Работать надо, отдыхай,
Пишу я важные слова -
Начата новая глава,
А жизнь, поверь у нас одна!"
И та, расстроившись, ушла,
Листая книги до утра.
И так прошло ещё два дня;
Вот, накалилась та струна,
Когда Олег из-за стола,
Встав, стал ходить туда-сюда;
Он вещи складывал свои,
Он бил посуду, мол, смотри!
Кричал на Наденьку: "Уйди!"
Толкнул на кресло: "Там сиди!"
Она: "Ты в чём меня винишь?
Зачем ты ходишь и кричишь?"
Он успокоился, ушёл,
Присев за письменный свой стол;
Закончен грубый разговор.
- Прошло уже четыре дня.
На пятый снова за своё,
Играть в ужасное "кино",
И прошлый вспомня разговор,
Будто молчать был уговор;
Не зная как и кто заставил,
Он Надю первый раз ударил.
Ревела Наденька слезами;
"Отстань", - лупила кулаками,
И собиралась уходить,
Как только
Сразу он затих,
И извинялся: "Бес попутал",
И говорил, мол, нервы всё,
Как нереальность он запутал
В себе, сломав границ стекло;
И было точно то "оно",
Что не хватало для него.
И страсть, пришедшая ласкать,
Обоих кинула в кровать.
И до утра оставив спать;
Любить во сне, летать, мечтать.
Но утро снова и вставать,
Где продолжает он писать.
Два дня прошедшие спокойно,
Даже не стоит вспоминать.
5
И утро снова наступило,
Седьмого дня уже начало,
И ругань снова начиналась -
Да к, на работу собиралась;
Олег ей шагу не давал.
Побив её на этот раз,
И меж её солёных глаз
Огонь любви уже погас;
И не был дан хотя бы шанс.
Олег закрыл все двери дома,
И ставни окон сколотил,
Когда на улицу ходил,
Когда уйти пыталась снова,
Ещё разок её любил.
Рыдала бедная, нет сил,
Глотая беспощадства дым;
Олег спокойно уходил,
И на своих листах строчил;
И за столом, придвинув стул,
Он в миг за тем столом уснул.
А что там дальше приключилось
Мы не узнаем никогда,
Так как писателя рука,
И мысли эти свысока,
И действий страшных череда -
Ну, однозначно не строчились,
Продолжим дальше, отклонились.
6
Проснулся утром на полу,
"Бошка" трещит, и ломит тело;
Не веря взгляду своему:
Рука кровавая висела -
Его рука, не чуя тела,
Что отлежал - полу синела.
В недоумении сего
Привстал, и хуже поплохело;
От видя комнаты нутро
Уже почуявшее зло;
В крови диван и пол, и стены,
И запах едкий задушил;
Хотел уж выбраться из плена,
Но не хватило хилых сил
Открыть со скрипом дверь резную -
Минут так несколько ходил.
Собрав в кулак все свои силы,
Своё желание и злость,
Плечом он эту дверь откинул,
И вместе с нею тело двинул
Любимой Наденьки своей...
И та мертва уже лежала,
В своей крови полу сверкала,
Везде лохмотья покрывала
И мебель сломана везде.
Он встал пред ней на две колени,
Склонился низко и завыл,
И громким криком со всех сил
Рыдал, что слышали соседи.
- Может ему явились черти? -
Каждый подумав, воротил
От дурака свой нос,
Поверьте,
Никто туда не заходил.
А на столе лежала книга,
Где все исписаны листы,
Внизу подписана Олегом;
Закончил, видимо, в ночи.
И стопкой лист на лист лежит;
Название кровью выводил:
"Семь дней до смерти".
Охладел,
Своё творение открыл.
Я расскажу вам, между срок,
Кто пишет прозу и стихи,
Кто пишет искренне статьи
В порыве страсти и любви,
Хоть с неба это или с тьмы.
Не понимаючи, увы,
Не помня, что писал в ночи,
И как душа его кричит,
на утро часто это чтит;
Вот, как сейчас Олег сидит.
А на листах неделя жизни,
Любви последние часы,
Его надежды,
Кровь и кисти,
Минуты страсти и любви...
А перед тем его: "Прости"...
И день вчера, и ночь...
Убил.
И он, как восковый, застыл.
7
Тут много разного слагают,
И приукрасят, и соврут;
Но правда там, в его словах...
Нашли обоих же, на днях,
Кровавых, мёртвых, красно-синих;
Олег - порезы на руках;
То ль сам ушёл, то ли убили,
Тогда и панику забили.
И на работе, и отец,
Подружка-девка молодец
Сказала адрес, там открыли;
По Наде мёртвой слёзы лили.
И книгу "мёртвую" нашли,
Её кровавые листы
Прочли и слухи разнесли;
Эти ужасные следы
Кошмарной, дьявольской ночи,
Где боль и страсть в одном кричит.
И каждый эту книгу чтит,
И говоря - она звучит.
А все известные "писаки",
Что были признаны уже,
Забылись, после слов кровавых,
Что выводились на листе,
Писав всё это ни себе.
Так, вот, что важно для людей!
Разврат и множество смертей,
Кто интересней, богатей,
Продажней, сладостней, умней -
Так, вот, что важно для людей.
8
Сидел писатель в чёрном замке
У супостата-старика,
В своём отдельном кабинете
Писала сильная рука.
Она историю писала,
Что ещё не было страшней,
Как сила чёрная ступала
На большинство белых земель.
Вокруг блудницы окружали,
И Гаи падали к ногам,
Олега с почестью встречали,
Когда он близился к вратам.
И сад прекрасный, и зелёный;
Текла огромная река,
Впадая в супостата море,
Что океана часть...
Вот, так...
То были силы старика!
Мечта писателя сбылась,
А тьма над миром расползлась.
Эта история случилась
В одном приволжском городке,
И как привыкли уж -
Везде
Природа радостью струилась,
Была красива на земле
В России,
Где это случилось.
А городок тот небольшой:
Пятиэтажные хрущёвки,
Чредясь с высотной новизной,
И одинокие постройки
Остались в центре,
У реки,
И на окраинах, в глуши.
Кто не хотел машин и шума,
Людей бегущих "кто-куда",
Там вдохновляла тишина,
И лес давал спокойно думать,
Стояла церква близ ручья
Свято источника Проскуна.
И люди шли и шли туда,
Молясь божественным иконам,
Горела яркая свеча -
Горела ярко для народу,
И поп в полголоса ворча,
Снимал все горести, заботы.
А церква старая была;
Да, с золотыми куполами,
Ворота кованы, с замками;
Стоянка рядышком была,
Где иномарочки стояли -
Две из которых у попа.
Не удивительно тут даже,
Что поп соблазну поддался,
И много кто сейчас расскажет
Историй всяких про себя,
Как часто людям это кажет -
Они поднимут вой, "растяжут".
Только история не в этом,
Как церквы проданы давно,
А в том,
Как стало вдруг темно;
Ну, а душа просила света,
И в одиночестве письмо:
Пустая книга - не задета.
Писатель жил недалеко,
Писал об ужасах планеты;
Писал он очень много слов
Маньякам всяким, концу света;
- Ведь это всё с других миров! -
Так, и прозвали "суесловь"
Зовут писателя Олег;
И жил, скажу я, очень скромно,
Тусклы его ночные окна,
А дому очень много лет,
И не было ему подобных.
Да, что ему на дом, на свет?
И так всё было в нём удобно.
А сад заросший во дворе:
Вьюнок затягивавший крышу,
Камнями тропы по земле
Вели в беседочку, под вишню,
И там он думал при луне
С листом бумаги при себе.
И был писатель одиноким,
И в одиночестве писал,
В ответ на мнения молчал -
Считали странным и убогим;
А тот в калитку... И писал,
Хоть и не нравился он многим.
Но иногда, когда рука
Его коснётся только ручки,
И та касается листа;
на небо набегают тучки,
была сильнейшая гроза...
А те, мол, дьявола слуга.
Олег считал себя пророком -
Посланник мира он сего,
Была одна мечта его;
Бессмертия увидеть око,
Чтобы внушало всем письмо
Надежд, доверия - и много.
Чтобы прислушались к нему,
И верно шли его тропою,
И популярность ко всему
Легла гранитною плитою,
Богатств немыслимых деньгу,
Да, воли волную дорогу.
А жил один не потому
То, что девчонок не любил;
Напротив, очень их ценил,
Но не хотел себе одну;
Бросая часто, уходил,
И вновь искал по городку.
Чтоб вдохновение приносила,
Он боль вселял красе в глаза,
И злая мысль потекла;
Ну, а у девушки слеза,
Страданья новые с утра;
И пить он начинал тогда.
Вот, и развязывал язык,
И всем рассказывал о том,
Как тесно вязаный со злом,
Каков его надежды блик,
О чём мечтает перед сном -
Души невыносимый крик.
И все, кому он говорил,
Считали чокнутым Олега;
Тот в одиночестве бродил,
Во тьме, просящего ответа.
Он мысли искренне строчил,
И снова, снова, снова пил,
От них признания просил.
2
А рядом с этим городком,
Недалеко, есть деревушка,
Жила там Наденька с отцом:
Добра, наивная девчушка.
Уже по своему взросла,
Самостоятельная стала;
Решив уехать от отца
В тот город, вещи собирала.
Работу ей тогда нашли,
Недавно, ставшие подружки;
На рынок Надю привели,
Чтоб продавала та игрушки.
Самостоятельнее стала,
Квартирку сняли на двоих;
Она работала, гуляла
В красивых парках городских.
Она знакомилась с парнями,
Смеялась, счастлива была,
Стеснялась с ними быть ночами -
То воспитание отца.
А отношений то серьёзных
Не знала Наденька тогда,
Теряв себя в объятьях взрослых,
Бежала прочь - глаза куда...
В квартирке вечером подружке
Слезами корчила себя,
А утром рынок и игрушки,
И деткам радости слова.
Красива Наденька-Надежда,
Юны зелёные глаза,
Ещё скромна её одежда -
Так, воспитание отца.
И то ли юные года?
Пройдёт лишь год, она сама...
Как только в парк она вошла,
Олег пред ней встал,
Как скала;
Писал на листике слова,
С угрюмым взглядом, с подо лба;
И вся стеснительность ушла,
Будто любовь тотчас пришла;
Сама к нему и подошла -
Вот, так заманчивость свела,
И Надя стала влюблена.
Всё как-то быстро завертелось
И закружилось второпях,
Она уже в него влюбилась,
И оставалася в гостях;
А утром в ласковых лучах
На рынок снова торопилась.
О, как та таяла в словах!
Читала книги,
Им гордилась,
И задаваяся в мыслях:
"Не уж то так - оно случилось?
Ну уж то будет так?" - дивилась;
Пророком был в её глазах.
Кумир в не сказочных мирах,
Чьё подражание на руках.
3
Олег, уже в саду гуляя,
После, как Надю проводил,
Сквозь ветви старые шагая,
С луной о чём-то говорил;
И в грудь руками свою бил;
Присел в беседке,
Замолчал,
Закапал дождик, заворчал -
Это прохладный ветер выл,
Он будто с ним заговорил.
Тот ничего не разобрал,
Сидел всё так же и молчал.
В его груди всё зажимало,
Тоска съедала изнутри;
Он крикнул: "Как же всё достало!
Когда смогу всё изменить?!
И свою славу буду пить,
Бессмертным в людях оставаться?!"
Ну, а гроза сильней ругаться;
И в миг успев проговорить,
На небе молния сверкнула,
В беседку старую "пульнула".
Горела крыша,
Пал Олег,
Стонал, валялся, бил руками,
Сквозь гром послышался ответ,
Что некто громкими словами,
И грубым голосом, басами
Сказал, мол,
Жди через семь дней;
Огонь потух, и страх сильней,
И дождь, и ветер, и ветвями
По крыше этой колотил;
Тот некто - так Олег решил;
Пошёл домой и свет включил,
А в темноте опять строчил.
4
Ах, вот и утро наступило,
Сияли радостью лучи,
Как только в окна наступило
К Олегу утро,
Он вскочил,
И бодрым голосом своим
Он всю округу разбудил;
Какой же он счастливый был,
Когда Надюшу пригласил;
А та согласна,
Ведь любила -
И переехала к нему;
Мол, вдохновение приносила
И мыслей новых череду;
Готов писать,
Тебя люблю.
Та по волнам его поплыла -
Вот, такова любви той сила.
Писал писатель злую книгу,
Писал и день,
Писал и ночь;
Надежда завтраки носила,
Носила ужины, а ночь
Одна тихонечко грустила,
Хотев любимому помочь.
Взяла отгулы на работе,
По дому делала дела,
И всё одна,
И вся в заботе;
Как все девчонки - под себя
Переставляла вещи в доме;
Ну, что не сделаешь, любя;
Да, только делала всё зря,
Олег не видел ночи, дня.
Сначала было незаметно;
Не обращала на него,
Когда уставившись, конкретно
Менялось "Легово" лицо,
Он её ответом: "Нет, и всё!"
Будто пропало то тепло,
То, что недавно залегло;
Она и так ему, и то...
Он: "Отойди же, не мешай!
Работать надо, отдыхай,
Пишу я важные слова -
Начата новая глава,
А жизнь, поверь у нас одна!"
И та, расстроившись, ушла,
Листая книги до утра.
И так прошло ещё два дня;
Вот, накалилась та струна,
Когда Олег из-за стола,
Встав, стал ходить туда-сюда;
Он вещи складывал свои,
Он бил посуду, мол, смотри!
Кричал на Наденьку: "Уйди!"
Толкнул на кресло: "Там сиди!"
Она: "Ты в чём меня винишь?
Зачем ты ходишь и кричишь?"
Он успокоился, ушёл,
Присев за письменный свой стол;
Закончен грубый разговор.
- Прошло уже четыре дня.
На пятый снова за своё,
Играть в ужасное "кино",
И прошлый вспомня разговор,
Будто молчать был уговор;
Не зная как и кто заставил,
Он Надю первый раз ударил.
Ревела Наденька слезами;
"Отстань", - лупила кулаками,
И собиралась уходить,
Как только
Сразу он затих,
И извинялся: "Бес попутал",
И говорил, мол, нервы всё,
Как нереальность он запутал
В себе, сломав границ стекло;
И было точно то "оно",
Что не хватало для него.
И страсть, пришедшая ласкать,
Обоих кинула в кровать.
И до утра оставив спать;
Любить во сне, летать, мечтать.
Но утро снова и вставать,
Где продолжает он писать.
Два дня прошедшие спокойно,
Даже не стоит вспоминать.
5
И утро снова наступило,
Седьмого дня уже начало,
И ругань снова начиналась -
Да к, на работу собиралась;
Олег ей шагу не давал.
Побив её на этот раз,
И меж её солёных глаз
Огонь любви уже погас;
И не был дан хотя бы шанс.
Олег закрыл все двери дома,
И ставни окон сколотил,
Когда на улицу ходил,
Когда уйти пыталась снова,
Ещё разок её любил.
Рыдала бедная, нет сил,
Глотая беспощадства дым;
Олег спокойно уходил,
И на своих листах строчил;
И за столом, придвинув стул,
Он в миг за тем столом уснул.
А что там дальше приключилось
Мы не узнаем никогда,
Так как писателя рука,
И мысли эти свысока,
И действий страшных череда -
Ну, однозначно не строчились,
Продолжим дальше, отклонились.
6
Проснулся утром на полу,
"Бошка" трещит, и ломит тело;
Не веря взгляду своему:
Рука кровавая висела -
Его рука, не чуя тела,
Что отлежал - полу синела.
В недоумении сего
Привстал, и хуже поплохело;
От видя комнаты нутро
Уже почуявшее зло;
В крови диван и пол, и стены,
И запах едкий задушил;
Хотел уж выбраться из плена,
Но не хватило хилых сил
Открыть со скрипом дверь резную -
Минут так несколько ходил.
Собрав в кулак все свои силы,
Своё желание и злость,
Плечом он эту дверь откинул,
И вместе с нею тело двинул
Любимой Наденьки своей...
И та мертва уже лежала,
В своей крови полу сверкала,
Везде лохмотья покрывала
И мебель сломана везде.
Он встал пред ней на две колени,
Склонился низко и завыл,
И громким криком со всех сил
Рыдал, что слышали соседи.
- Может ему явились черти? -
Каждый подумав, воротил
От дурака свой нос,
Поверьте,
Никто туда не заходил.
А на столе лежала книга,
Где все исписаны листы,
Внизу подписана Олегом;
Закончил, видимо, в ночи.
И стопкой лист на лист лежит;
Название кровью выводил:
"Семь дней до смерти".
Охладел,
Своё творение открыл.
Я расскажу вам, между срок,
Кто пишет прозу и стихи,
Кто пишет искренне статьи
В порыве страсти и любви,
Хоть с неба это или с тьмы.
Не понимаючи, увы,
Не помня, что писал в ночи,
И как душа его кричит,
на утро часто это чтит;
Вот, как сейчас Олег сидит.
А на листах неделя жизни,
Любви последние часы,
Его надежды,
Кровь и кисти,
Минуты страсти и любви...
А перед тем его: "Прости"...
И день вчера, и ночь...
Убил.
И он, как восковый, застыл.
7
Тут много разного слагают,
И приукрасят, и соврут;
Но правда там, в его словах...
Нашли обоих же, на днях,
Кровавых, мёртвых, красно-синих;
Олег - порезы на руках;
То ль сам ушёл, то ли убили,
Тогда и панику забили.
И на работе, и отец,
Подружка-девка молодец
Сказала адрес, там открыли;
По Наде мёртвой слёзы лили.
И книгу "мёртвую" нашли,
Её кровавые листы
Прочли и слухи разнесли;
Эти ужасные следы
Кошмарной, дьявольской ночи,
Где боль и страсть в одном кричит.
И каждый эту книгу чтит,
И говоря - она звучит.
А все известные "писаки",
Что были признаны уже,
Забылись, после слов кровавых,
Что выводились на листе,
Писав всё это ни себе.
Так, вот, что важно для людей!
Разврат и множество смертей,
Кто интересней, богатей,
Продажней, сладостней, умней -
Так, вот, что важно для людей.
8
Сидел писатель в чёрном замке
У супостата-старика,
В своём отдельном кабинете
Писала сильная рука.
Она историю писала,
Что ещё не было страшней,
Как сила чёрная ступала
На большинство белых земель.
Вокруг блудницы окружали,
И Гаи падали к ногам,
Олега с почестью встречали,
Когда он близился к вратам.
И сад прекрасный, и зелёный;
Текла огромная река,
Впадая в супостата море,
Что океана часть...
Вот, так...
То были силы старика!
Мечта писателя сбылась,
А тьма над миром расползлась.
© Copyright: Алексей Александрович Зайцев, 2023
Добавить комментарий